Что такое игра с точки зрения социальной антропологии? Чем является процесс игры для человека? Что можно понять о той или иной культуре через бытующие в ней игры? В тонкостях игровых миров нам помогла разобраться наш сегодняшний собеседник — ведущий специалист в области социальной антропологии, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН, автор книги «Игровые миры. От homo ludens до геймера» (2015) Мария Тендрякова.
— Расскажите, чем в целом занимается социальная антропология.
— Интерес к тому, как как живут другие, был присущ людям испокон веку, задолго до появления такой науки, как социальная антропология. В «Истории» Геродота присутствует богатейший материал об обычаях других народов, реальных и мифических. Описания скифов и персов соседствуют с рассказами об исседонах или людях, которые спят по многу месяцев подряд. Социальная антропология начиналась как этнография, наука о быте и нравах разных народов. Знаменитая этнографическая триада Л. Штернберга начала ХХ в.: пища, жилище, одежда. Но в ХХ веке бытописание все более и более сосредотачивалось на человеке как носителе культуры с его пониманием добра и зла, причудливой логикой и столь разнообразными понятиями о божественном, о красоте, о силах, которые правят миром.
Понимание социальной антропологии можно расширить до бесконечности, и тогда это наука о человеке как социальном существе, который в своем поведении, в видении и понимании мира всегда отражает культурный багаж, наработанный поколениями его предшественников. Чуть перефразируя Лотмана, можно сказать, что человек — это единица, в знаменателе которой всегда находится всё остальное человечество.
Именно социальная антропология вводит в исторические науки субъективное измерение: субъективная картина мира, мифы, стереотипы, оценки и представления — эфемерны, но могут стать грозной силой, они не менее важны для понимания исторических процессов и событий, чем знание объективных исторических и экономических закономерностей.
В этом смысле очень важна рефлексивная функция социальной антропологии, как, впрочем, и рефлексивная функция гуманитарного знания в целом. Но сейчас только про антропологию: научный багаж, наработанный социальной антропологией, знание о многообразии мира, многообразии путей «как быть человеком» в исторической и культурной перспективе даёт возможность понять и оценить происходящее здесь и теперь, вырвавшись из плена стереотипов своей культуры. В сиюминутности увидеть не точку, а вектор развития. Иногда это пугает, но это может предостеречь от множества ошибок. Иногда бережёт от излишне апокалиптических прогнозов, например, когда говорим о разрыве «связи времён» или конфликте поколений…
К тому же социальная антропология позволяет заглянуть за пределы европейского идеала рационализма и увидеть океан иных способов понимания мира и взаимодействия с ним.
Зачем в непредсказуемо преобразующемся мире возвращаться к тому, что требует от человека та или иная традиционная культура с её этикетными сценариями и ритуальными типами улыбки, вспоминать давно раскритикованный термин «национальный характер» или исследовать закоулки мифологического мышления?.. Есть по меньшей мере два аргумента.
Первый — в силу того, что именно материи, которые называются трудноопределяемым понятием «ментальность», будут решать судьбу человека в эпоху информационных технологий. Мир высоких технологий живёт и эволюционирует уже по своим законам. А вот как и для чего они будут использоваться — это во многом зависит от традиционной системы норм и ценностей. Допускает ли и в какой мере культура право на инакомыслие, независимость, оригинальность и соблюдение личного пространства? Требует послушания или самостоятельности? Толерантно ли общество к этническому, конфессиональному, культурному многообразию? Как оно относится к маргиналам и маргинальности? …
Второй аргумент в пользу актуальности изучения человека с «человечеством в знаменателе» со всей совокупностью норм и традиций — это то, что системы в нестабильном состоянии становятся более чувствительными к малым воздействиям. В эпоху перемен, в моменты дестабилизации социокультурной системы (моменты кризиса, «культурных взрывов») роль личности существенно возрастает.
В эпоху глобализации в постиндустриальном информационном обществе, в мире, в котором мы живём сейчас в начале XXI века, эффект такого рода малых воздействий как вклад личности — отдельный поступок, мнение, открытие, всё, что может привнести в мир отдельный человек — может иметь резонансные последствия.
— Как вы пришли к социальной антропологии? Что повлияло на ваше решение посвятить жизнь этой науке?
— Решения только далеко post factum кажутся осознанными, а на деле было стечение обстоятельств, учёба на факультете психологии МГУ и постоянное желание заглянуть в прошлое, увидеть, как и чем жили там люди…
— Что такое игра с точки зрения социальной антропологии?
— Игра — это социальная ниша, где создаётся альтернативная реальность, которую человек придумывает себе сам. Как «игровой демиург» он очерчивает игровое пространство, виртуальное, как в компьютерных играх, или вполне материальное, как шахматная доска, создаёт правила и законы, по которым существует этот временный игровой мирок, населяет его действующими лицами, королями, пешками, аватарами и волшебниками…
И ещё раз, игра — это выход за пределы повседневной реальности, это то «окно» в иной мир, способ вступить в диалог с высшими силами. Сейчас мы забыли об этом, профанировали игры, а в давние времена о сакральной, ритуальной природе игр помнили очень хорошо. Все традиционные игры в родстве с культовыми практиками и таят в себе скрытый смысл. Попробуй его почувствовать, угадать его, тогда удача окажется на твоей стороне… Так в далёком прошлом думали, жили и улавливали тайные закономерности, правящие миром, наши предки.
— В вашей книге «Игровые миры» вы рассматриваете феномен игры в самых разных его формах и проявлениях. В чём значение игры для человека? Какой механизм развития культуры стоит за многообразием игровых миров и каковы основные механизмы конструирования игровой реальности?
— Круг этих вопросов очерчивает основные темы и оборачивается «собранием пестрых глав» моей книги. В ней я рассматриваю самый широкий круг игр: от архаичных игрищ, игр-гаданий и состязаний — до самых новомодных компьютерных игр. Многие сегодняшние игры хранят в себе следы прошлых эпох и ушедших из жизни магико-религиозных практик, в них можно разглядеть пласты архаичного миропонимания и разные жизненные стратегии, выбираемые человеком.
Сквозь призму игры и происходящих с играми трансформаций — моду на одни, забвение других, гонения на них со стороны властей — можно отследить происходящие в обществе процессы. Как социологический «сейсмограф» игра позволяет улавливать малейшие колебания, предшествующие подвижкам социальных основ.
В начале XXI в. игра не просто проникает во все сферы жизни — в учёбу, экономику и бизнес, создаёт многомиллионные игровые сообщества и виртуальные игровые модели реальности, — но и перерастает в глобальную цивилизационную стратегию. Постиндустриальный мир становится играющей цивилизацией. Чтобы понять наше сегодня и заглянуть в завтра, надо внимательно исследовать игры, в которые играют люди.
— Когда разговор заходит об играх, мы часто ассоциируем их с миром детства. Как соотносится возраст и игровая активность?
— Игре все возрасты покорны. У каждого есть своя игра, будь то любимое занятие, отдых от реальности, испытание судьбы, путешествие в волшебный и прекрасный мир, бегство от себя со своими проблемами или создание игры из собственной жизни. Последнее это уже вотчина психологии, которая пытается понять, как люди прячутся и «закутываются» в те или иные социальные роли и вносят игровой момент в сложносплетения социальных отношений и выстраивание собственных жизненных стратегий.
— Какие функции выполняют игры в жизни человека, как влияют на личностное становление?
— Люди играют друг с другом, с собой, с тайными силами, которые правят миром, — это один из способов прожить много разных жизней в искусственных игровых мирах, не замыкаясь в одной-единственной отмеренной человеку.
Любая игра, при всей своей искусственности и иллюзорности, для духовного становления человека предстает не просто «жизнью, вырванной из жизни», но становится частью его жизненного пространства, в котором он страдал, любил, ненавидел, страстно чего-то добивался. Благодаря всему этому в игре обретается новый опыт, и он не рассеивается как дым, с той же лёгкостью как исчезает игра, стоит только сказать «кончили!». Проигрывание того или иного сюжета может обернуться проживанием и переживанием некой жизненной ситуации. Любое же переживание — это событие внутренней жизни личности.
Сама игра — «понарошку», а всё, что пережито в ней, — прочувствовано по-настоящему. В этом и заключается потенциал развития личности, который содержит в себе игра. Это верно и для играющего взрослого, а для ребёнка тем более.
— Существует ли у игр какая-то классификация?
— Существует множество классификаций, но моя любимая и самая, на мой взгляд, ёмкая классификация игр была предложена французским социологом Роже Кайуа. Он описал четыре типа игр.
Агон — все игры, где есть идея состязания и где у соперников в идеале абсолютно равные шансы на успех; игроки прилагают все силы для достижения наилучших результатов. Азартные игры — игра с фортуной, где от игрока ничего не зависит, игрок пассивен и не имеет шанса проявить себя. Ролевые игры — различные пантомимы, драматизации, карнавалы и маски. И наконец, игры-головокружения — вроде раскачивания на качелях или на привязанных к дереву/шесту веревках, каруселей или разного рода кружений и вращений вокруг своей оси, которые связаны с особыми состояниями сознания, когда нарушается стабильность воспринимаемого мира.
Всё многообразие мира игры происходит из соединений этих четырех её основных типов.
— В чём состоит сходство и различие игр в разных культурах?
— Попытка развернуто ответить на такой вопрос увела бы в бесконечность. Если совсем кратко, то все вышеназванные универсальные типы игр бесконечно разнообразным образом рядятся в «одежды времени», как говорил Лотман, и получают своё конкретное воплощение в специфичном этно-культурном контексте.
— Что происходит с играми сейчас? Как повлияло на людей появление компьютерных игр?
— Технологии всегда как-то влияли на жизнь людей, от первой механической прялки Дженни до прорывов в освоении космоса, с которыми человечество связывает самые фантастические ожидания и которые ещё где-то в туманной дали. Компьютерные игры — только одна из них, мы можем опасаться, строить прогнозы или мечтать — всё это только начало разговора о виртуализации реальности и нашего с нею взаимодействия.
Вопросы задавала Елизавета Короткова
Оставьте первый комментарий